Неточные совпадения
Марья Гавриловна долго колебалась; множество планов
побега было отвергнуто. Наконец она согласилась: в назначенный день она должна была не ужинать и удалиться в свою комнату под предлогом головной боли.
Девушка ее была в заговоре; обе они должны были выйти в сад через заднее крыльцо,
за садом найти готовые сани, садиться в них и ехать
за пять верст от Ненарадова в село Жадрино, прямо в церковь, где уж Владимир должен был их ожидать.
Девушка побежала, но матушка, по обыкновению, не вытерпела, встала из-за стола и пошла вслед
за нею.
— Потанцевать?.. эх вы, замысловатые
девушки! — протяжно произнес Каленик, смеясь и грозя пальцем и оступаясь, потому что ноги его не могли держаться на одном месте. — А дадите перецеловать себя? Всех перецелую, всех!.. — И косвенными шагами пустился
бежать за ними.
Она
побежала в коридор и долго не возвращалась. Следом
за нею пошла сначала Эмма Эдуардовна, потом Зося, несколько
девушек и даже сама Анна Марковна.
Чтобы больше было участвующих, позваны были и горничные
девушки. Павел, разумеется, стал в пару с m-me Фатеевой. М-lle Прыхина употребляла все старания, чтобы они все время оставались в одной паре. Сама, разумеется, не ловила ни того, ни другую, и даже, когда горничные горели, она придерживала их
за юбки, когда тем следовало
бежать. Те, впрочем, и сами скоро догадались, что молодого барина и приезжую гостью разлучать между собою не надобно; это даже заметил и полковник.
— Если вы, тетя, меня не возьмете, то я
за вашею каретой
побегу и закричу, — быстро и отчаянно прошептала она совсем на ухо Варваре Петровне; хорошо еще, что никто не слыхал. Варвара Петровна даже на шаг отшатнулась и пронзительным взглядом посмотрела на сумасшедшую
девушку. Этот взгляд всё решил: она непременно положила взять с собой Лизу!
Лавочник, человек пухлый и равнодушный ко всему на свете, как все загородные мелочные торговцы, крякнул и зевнул ей вслед, а Шубин обратился к Берсеневу со словами: «Это… это, вот видишь… тут есть у меня знакомое семейство… так это у них… ты не подумай…» — и, не докончив речи,
побежал за уходившею
девушкой.
А по праздникам, рано, когда солнце едва поднималось из-за гор над Сорренто, а небо было розовое, точно соткано из цветов абрикоса, — Туба, лохматый, как овчарка, катился под гору, с удочками на плече, прыгая с камня на камень, точно ком упругих мускулов совсем без костей, —
бежал к морю, улыбаясь ему широким, рыжим от веснушек лицом, а встречу, в свежем воздухе утра, заглушая сладкое дыхание проснувшихся цветов, плыл острый аромат, тихий говор волн, — они цеплялись о камни там, внизу, и манили к себе, точно
девушки, — волны…
— Да-а, — задумчиво заговорила
девушка, — с каждым днем я все больше убеждаюсь, что жить — трудно… Что мне делать? Замуж идти?
За кого?
За купчишку, который будет всю жизнь людей грабить, пить, в карты играть? Не хочу! Я хочу быть личностью… я — личность, потому что уже понимаю, как скверно устроена жизнь. Учиться? Разве отец пустит…
Бежать? Не хватает храбрости… Что же мне делать?
Наступил, наконец, и долгожданный день совершеннолетия.
Девушка Иды Ивановны ранехонько явилась ко мне
за оставленными вещами, я отдал их и
побежал за своим Пушкиным. Книги были сделаны. Часов в десять я вернулся домой, чтобы переодеться и идти к Норкам. Когда я был уже почти совсем готов, ко мне зашел Шульц. В руках у него была длинная цилиндрическая картонка и небольшой сверток.
Мы поглядели
за лощину и увидали, что с той стороны, куда лежит наш путь и куда позорно
бежала наша свита, неслась по небу огромная дождевая туча с весенним дождем и с первым весенним громом, при котором молодые
девушки умываются с серебряной ложечки, чтобы самим стать белей серебра.
Поликей между тем пошел не
за верховою
девушкой к барыне, а совсем в другое место. В сенях подле стены была прямая лестница, ведущая на чердак. Поликей, выйдя в сени, оглянулся и, не видя никого, нагнувшись, почти
бегом, ловко и скоро взбежал по этой лестнице.
Услышав крик
девушки и кряхтенье сторожа
за забором, отозвавшегося на этот крик, он опрометью, с чувством пойманного вора, бросился
бежать по мокрой, росистой траве в глубину сада.
Маргаритов. Пусть слышит, я правду говорю.
Бежать бы нам из этого дома, а куда? Дешевые квартиры все такие: либо
за перегородкой мастеровые, которые уж совсем никогда не говорят по-человечески, а только ругаются с утра до ночи, либо у хозяйки муж или сын пьяницы. И ты, ангельская душа, должна жить под одной крышей с таким господином. Только видеть-то его для порядочной
девушки уж есть оскорбление.
— Конечно, — вздохнула Кисочка, — но ведь каждой
девушке кажется, что лучше хоть какой-нибудь муж, чем ничего… Вообще, Николай Анастасьевич, нехорошо здесь живется, очень нехорошо! И в
девушках душно, и замужем душно… Вот смеются над Соней
за то, что она
бежала, да еще с актером, а если бы заглянули ей в душу, то не смеялись бы…»
Что-то необъяснимое произошло вслед
за этим. Громовое ура загремело по всей улице… Сильнее заколыхались флаги и знамена над головами манифестантов, и сами манифестанты, почти
бегом, направились ко дворцу. Те, что сходили с паперти, хлынули на улицу, унося
за собой целые потоки народа. Точно какие-то невидимые крылья подхватили Милицу и разъединили ее с её спутницей.
Девушка не успела произнести ни слова, как очутилась далеко-далеко от тети Родайки, потерявшей ее в толпе.
Они
побежали между верстаками, задевая
за пачки листов. Листы дождем сыпались на землю, девушки-фальцовщицы в испуге и удивлении кидались в стороны.
Ее-то, если припомнит читатель, и видел горбун идущею по Кулибинскому мостику и, приняв, вследствие ее сходства с сестрой,
за призрак похороненной им убитой
девушки, в паническом страхе
бежал в сторожку.
— Знамя! — и бросилась
бежать во внутренность дома. Явившись в цветнике, она остановилась перед собеседниками, как преступница. Отец сурово посмотрел на нее; убийственный взор его говорил: ты не швейцарка! Видно было, что Роза собиралась плакать; но черноволосый мужчина быстро и крепко схватил ее
за руку и увлек
за собою. У тына, к стороне рощи, была калитка. Могучею рукою распахнул он калитку и, втолкнув в нее
девушку, сказал ей...